Глава 218. Честный нечестен Женщина на больничной койке слабо махнула рукой и тихо проговорила: «Двадцать один год назад, будучи беременной на несколько месяцев, я отправилась в Яньцзин в поисках того неверного человека. Он знал о моём положении, но лишь бросил немного денег на проживание и исчез. Прожив в Яньцзине некоторое время, я узнала, что он был старшим сыном влиятельной семьи, давно женат, и даже сыну его было уже лет десять. От горя и ярости я серьёзно заболела». «Мама…» — девушка сжала руку лежащей женщины, голос её дрожал от волнения. В глазах больной мелькнула печаль, и она продолжила: «Я тогда жила в храме. Настоятель оказался добрым человеком — вызвал врача, который спас меня, но ребёнка в утробе я потеряла». Услышав это, девушка встревожилась ещё сильнее. Если мать потеряла тогда ребёнка, то кто же она сама? Женщина, казалось, угадала её мысли, и голос её стал скорбным: «В те дни я жила хуже, чем мёртвая. Тело поправилось, но желания жить не осталось. Настоятель заметил моё отчаяние и постоянно утешал меня. Позже, когда я окончательно выздоровела, у меня возникло желание принять постриг. Но в этот момент настоятель принёс в храм девочку лет одного от роду, брошенную кем-то у ворот». Девушка, казалось, что-то поняла, лицо её побледнело. Неужели эта женщина перед ней — не её родная мать? «Эх…» — женщина на койке тяжело вздохнула. — «Бэйвэй, ты не моя родная дочь. Я не знаю, кто твои родители. Когда настоятель принёс тебя, с тобой была лишь нефритовая подвеска. Он сказал, что у ворот оставили двух детей, но куда делся второй — мне неизвестно. Я была тогда в смятении и не стала расспрашивать, лишь смутно помню, что кто-то говорил о молодой паре, пришедшей за благословением, которая забрала его». «Мама…» — девушка очнулась, глаза её покраснели, и она снова крепко сжала руку женщины. — «Мама, кто бы ты ни была, ты — моя мать. Ты — мой единственный родной человек в этом мире». Женщина с материнской нежностью погладила руку девушки: «Бэйвэй, моё время, видимо, подходит к концу. Запомни: храм назывался „Лохунсы“, а спасшего меня настоятеля звали Ушань… Когда поедешь в Яньцзин, навести его…» Закончив говорить, женщина снова погрузилась в забытьё. Девушка бережно поправила одеяло матери, затем встала. Её собственное происхождение волновало её меньше всего — сейчас главным было собрать деньги на лечение. «Вы — Тан Бэйвэй?» — незнакомый мужчина средних лет остановился у двери палаты. Тан Бэйвэй недоумённо подняла голову, кивнула: «Да. Что скажете?» Мужчина дружелюбно улыбнулся: «Мне нужно кое-что обсудить с вами наедине. У вас найдётся время?» Тан Бэйвэй нахмурилась. Она никогда не видела этого человека, но раз он просит о разговоре, почему бы не согласиться? Сейчас у неё как раз не было дел. ... Было уже за три часа ночи, когда машина Е Мо остановилась у частной виллы неподалёку от гор Уляншань. К его удивлению, это логово оказалось пристанищем Цзинси. Хотя Цзинси утверждала, что вилла принадлежит её так называемым родственникам, Е Мо ни капли не верил. Эта женщина явно принимала его за дурака. Раз уж он здесь, Е Мо не собирался упускать ни одного движения Цзинси. Он следил за ней постоянно, не отрываясь даже когда она мылась. Притворяться благородным мужчиной сейчас было не время. Он чувствовал, что Цзинси начала что-то подозревать, и ради собственной безопасности, и ради поисков Сусу, он не мог позволить себе ни секунды расслабляться. Надо признать, что Цзинси, хоть и немолодая монахиня, сохранила тело, как у двадцатилетней девушки. Когда она сняла одежду, изгибы её тела обрисовались чёткими линиями, кожа белая и гладкая. Груди, два внушительных «орудия», не провисали ни капли, стояли гордо и упруго. Е Мо, носивший её на спине, знал, насколько потрясающе эластична её кожа. Порой он даже сомневался в своей проницательности — а вдруг ей всего лишь за двадцать? Может, она вовсе не в возрасте? Кроме того, он заметил, что большинство ран на её теле уже покрылись струпьями — видимо, мазь монахини была отменной. Цзинси мылась тщательно, неспешно омывая каждую часть тела, а затем подолгу разглядывая себя в зеркале. Е Мо подумал, что женщина любит полюбоваться собой, но у неё были на то основания. Вид этой обнажённой женщины под его духовным взором, даже с осознанием её коварства и возраста, вызывал в нём волнение. Е Мо уже собирался отвести духовный взор, решив, что сейчас она не устроит сюрпризов, как вдруг монахиня коснулась пальцами места на талии — именно там он накладывал ей мазь. Е Мо внутренне напрягся. Неужели она столь проницательна? Заметила ли она, что он подмешал что-то в её мазь? Цзинси провела пальцем по ране, затем понюхала его. Е Мо заметил, как она нахмурилась, и сердце его замерло. Эта монахиня действительно чертовски умна. К его облегчению, Цзинси не предприняла ничего подозрительного. Она лишь развязала тесёмки нагрудника, ощупала его и осторожно отложила в сторону — видимо, он был ей очень дорог. Внезапно она замерла, настороженно оглядевшись. Е Мо понял: она снова почувствовала его духовный взор. Он немедленно отвёл его. «Да Ху, ты здесь?» — Е Мо, находившийся в гостиной, услышал зов монахини. Он сразу понял — она проверяет его местоположение. Не мешкая, он откликнулся. Ответив, он внутренне вздохнул с облегчением: хорошо, что она не знакома с духовным взором, иначе этот эпизод его бы выдал. Вскоре Цзинси вышла из ванной. Увидев Е Мо в гостиной, она смущённо сказала: «Я одна боялась, вот и позвала тебя». Е Мо глупо ухмыльнулся: «Раз всё в порядке, пойду посплю». Внутри же он насторожился ещё больше — бдительность у этой монахини выше всяких похвал. Он опасался, что завтра Цзинси задумает какую-нибудь подлость против него. Лучше бы найти возможность оставить на ней духовную метку. Да и когда он перевязывал ей рану, в её глазах читалось откровенное убийство — для неё чужая жизнь значила не больше соломинки. Е Мо практиковался до полуночи, а утром встал рано и приготовил завтрак для Цзинси. Выйдя утром и увидев аккуратно сервированные кашу и закуски, Цзинси осталась довольна расторопностью и сметливостью Е Мо. Этот юноша неплох! Ей даже стало жаль его убивать. Но раз он видел её обнажённой — смерти ему не миновать. Раз уж он такой смышлёный, пусть умрёт без мучений. «Сестрёнка Цзы, я сварил кашу. Ты ещё не поправилась, так что поешь немного», — услужливо подал Е Мо Цзинси палочки и тарелку, подвинул табурет. «М-м, вкусно! Спасибо, Да Ху», — Цзинси действительно оценила кашу. Е Мо глупо улыбнулся: «Пустяки! Если сестрёнке Цзы нравится, я всегда могу ещё сварить». Цзинси вдруг замерла. Эти слова показались ей до боли знакомыми. Много лет назад тот неверный тоже говорил: «Сестрёнка Цзы, раз тебе нравится, я буду с тобой каждый день…» Но, встретив её старшую сестру по учению, он постепенно отдалился и в конце концов с ней переспал. Этой паре развратников! Даже погубив сестру, что толку? Неверный по-прежнему каждый день смотрел в сторону её кельи… Лицо Цзинси постепенно омрачилось. Е Мо и подумать не мог, что одна фраза вызовет у монахини такую мрачную перемену. Внутренне он отметил: с этой женщиной действительно нелегко. Видя, что лицо Цзинси становилось всё мрачнее, Е Мо испугался, что она внезапно нападет и сорвёт все его планы. Он поспешно вставил: «Сестрёнка Цзы, ешь скорее, каша остывает». «Не хочу. Да Ху, жди меня здесь сегодня. Я сначала вернусь к наставнице. Если она согласится, я вернусь за тобой», — поднялась Цзинси. Е Мо похолодел внутри. Всё-таки не берёт с собой! Коварная женщина, вот беспринципная особа! Он вскочил, делая вид, что растерян: «Но… сестрёнка Цзы… я… я тоже хочу посмотреть…» Цзинси вдруг рассмеялась, как цветок сливы, и ткнула пальцем в лоб Е Мо: «Да Ху, разве я тебя обману? Будь умницей, поверь мне. Я обязательно вернусь за тобой к вечеру, хотя бы чтобы наставница тебя увидела». Е Мо понял, что дальнейшие уговоры бесполезны. Оставалось лишь попытаться оставить на ней метку и проследить. Он нерешительно подошёл к Цзинси, лицо его покраснело: «Сестрёнка Цзы, ты такая красивая… Можно, я тебя обниму?» «А?..» — Цзинси остолбенела от такой просьбы. Этот Да Ху, казавшийся таким простоватым и честным, осмелился на такое? Она вдруг вспомнила вчерашнее купание. Тогда ей почудилось, что за ней подглядывают… Неужели это он? Но Да Ху явно не практиковал древние боевые искусства — если бы он подглядывал, как она могла не заметить? А вдруг это был он? Цзинси взглянула на Е Мо, полного ожидания, и вдруг заметила, что он довольно статен, черты лица выразительны, линии чётки, взгляд ясный. Глядя на него, Цзинси испытала смутное чувство узнавания. Много лет назад он тоже с таким ожиданием смотрел на неё: «Сестрёнка Цзы, ты такая красивая… Можно, я тебя обниму?» Неужели это он? Цзинси вдруг почувствовала жар — с тех пор, как предал её тот неверный, она не испытывала ничего подобного. Е Мо увидел, как Цзинси уставилась на него в оцепенении, и внутренне встревожился. Ждать её отказа было нельзя — если она откажет, шанс обнять её и оставить метку исчезнет навсегда. Е Мо решительно шагнул вперёд и обнял слегка покрасневшую Цзинси.
Предыдущая глава Следующая глава

ПРОДАМ ГАРАЖ