## Глава 1499. Сколько раз ты это говорил?
Юй Цин уставилась на Син Си, даже не взглянув на приближающегося Почтённого Шасуня. Её голос леденящий:
— Син Си! Ты удобряешь цветы телами женщин-даосов? Даже самые жестокие люди, что я видела, не сравнятся с тобой! Ты вывела меня из Цзянша только ради жертвы для печати Небесного столпа! Как такая бесстыдная и злобная тварь, как ты, смеет говорить о чувствах наставника и ученика?!
Син Си не проявила и тени гнева, её голос по-прежнему спокоен:
— Ты кое-что упустила. Я также планировала превратить тебя в удобрение. Из такой красавицы, как ты, вырастут невероятно прекрасные цветы. Как ты думаешь, если я подарю цветы, выросшие из тебя, твоему мужчине, какое у него будет выражение лица?
Юй Цин задрожала от ярости, но Син Си лишь бросила взгляд на Шасуня:
— Почтенный Шасунь, неужели моя ученица тебе не по душе? Почему до сих пор не действуешь?
Шасунь громко рассмеялся, взмахнул рукой, и чётки на его груди превратились в двадцать четыре призрачных тени, едва различимо сформировавших иллюзорное пространство чёток. Он произнёс:
— Раз уж я, Шасунь, приметил эту женщину, как же я могу бездействовать?..
К этому моменту он уже ясно понял, что Юй Цин и Син Си не просто не были наставником и учеником, а были злейшими врагами.
Юй Цин крепче сжала в руке синий меч. Она отлично понимала: если племя У привело её сюда, значит, они больше не заботятся о её жизни. Она не винила племя У — её сила давно достигла вершины среди них. Она также знала: даже если она сделала третий шаг, она всё равно бесконечно уступает Син Си.
Юй Цин скорее умрёт, чем станет сосудом или дао-партнёршей монаха. В её сердце был лишь один человек. Ради него она оставила десять ледяных стен во Временных Пустошах и замёрзла насмерть. Ради неё он сгорел в пламени в Цзянша.
Раз уж она бессильна воскресить его, что значит умереть ещё раз?
— Ты, Шасунь, никто! Даже если сам Будда Цюйпу явится, что с того? — раздался ясный голос, и в Дворец Императора У вошёл юноша в синей одежде. Лишь одним звуком, аурой своего Пути, он полностью сковал двадцать четыре буддийские жемчужины Шасуня, лишив их возможности сдвинуться хоть на йоту.
— Мастер Нин… — Цян Сян уже стоял, увидев входящего Нин Чэна, на его лице промелькнуло смущение. Нин Чэн говорил, что он и Юй Цин друзья, а он не оказал ей никакой помощи.
Нин Чэна это нисколько не задело. Он и Цян Сян нуждались друг в друге. Цян Сян не был его другом, и разочарования он не испытывал. Будь рядом такие друзья, как Тринадцатая Звезда или Тайшу Ши, они бы помогли Юй Цин, даже зная, что это верная смерть.
— Ты… жив? — Голос Юй Цин задрожал от волнения, когда она увидела Нин Чэна. Его появление сразу дало ей понять: он не погиб. Эта аура неизменна, она запомнила её навсегда.
Нин Чэн подошёл и мягко произнёс:
— Я в порядке. Тогда это тоже можно назвать реинкарнацией, но она отличалась от обычной. Я лишь потерял свою силу, иначе обычный огонь не смог бы мне навредить.
— Странник… — Юй Цин выдохнула лишь два слова, больше не в силах говорить, и бросилась в его объятия. Узнав, что Нин Чэн и есть тот Странник, она давно сделала выбор.
В Море Сумеречного Света именно этот Странник нёс её на спине шаг за шагом. В бесконечном потоке времени именно Странник провёл её через сумерки к прекрасному рассвету. На краю разломанного ледяного ущелья именно он отправил её к краю телепортационного массива, а сам свалился в ледник.
Даже после её реинкарнации он вернулся, спас её из погребального костра и занял её место в пламени.
Ради него она оставила десять ледяных стен, чтобы запечатлеть доброту незнакомого Странника. Ради него она безумно совершенствовалась, мечтая однажды спасти этого Странника и вместе с ним странствовать по бескрайним просторам.
Этого Странника звали Нин Чэн, и она считала его погибшим. Не раз она сожалела, что когда он нашёл её в Цзянша, она сомневалась в нём. Если бы можно было вернуть время, в том павильоне семьи Юй она стала бы его женщиной.
Теперь, когда он снова перед ней, какие ещё могут быть сожаления? Какие колебания? Она боялась лишь одного — не быть вечно рядом со Странником.
— Юй Цин… — Нин Чэн почувствовал бурю эмоций в объятиях, ощутил её готовность умереть без сожалений. Что-то зашевелилось в его сердце…
Каким же чистым должно быть сердце женщины, способной ради незнакомца вернуться во Временные Пустоши и оставить десять ледяных стен!
— Кто ты?! — Шасунь гневно уставился на Нин Чэна. Если бы Нин Чэн не был так силён, сразу подавив его жемчужины своей аурой, он бы уже атаковал.
Син Си поднялась. Она молчала, лишь пристально наблюдая за Нин Чэном. Когда Шасунь спросил, она лишь равнодушно произнесла:
— Его зовут Нин Чэн. Он давно вожделеет мою ученицу, вот и добрался сюда. Я хотела отдать ученицу Почтенному Шасуню, но он явно хочет разрушить дружбу между мной и Буддой Цюйпу.
— Син Си, у тебя совсем нет стыда! — Гнев Шасуня почувствовала Юй Цин, и она вспомнила, что сейчас и она, и Нин Чэн в опасности.
Как и Цзи Хэи, она знала о силе Син Си. Эта женщина внушала отчаяние. Юй Цин лишь недавно сделала третий шаг, она бесконечно слабее Син Си.
— Без стыда? Лучше, чем женщина, которая прилюдно бросается в объятия мужчины, требуя ласк, — язвительно ответила Син Си, без тени достоинства Святой Владычицы.
Нин Чэн похлопал Юй Цин по плечу, давая понять, чтобы она не гневалась слишком сильно, затем посмотрел на Син Си:
— Полагаю, ты тоже переплавила ту нить Пути Хуньмэн? Думаешь, что, достигнув Слияния Границ, можешь вести себя дерзко передо мной? В прошлом я мог разрубить тебя пополам, и сейчас смогу.
Син Си спокойно ответила:
— Верно. В прошлом я могла загнать тебя в безвыходную ловушку, вынудив бежать в горы Цзялян, и сегодня смогу снова. Ах да, сегодня у тебя не будет шанса бежать. Дворец Императора У — одна из трёх величайших реликвий племени У. Раз уж ты вошёл сюда, как ты уйдёшь?
В её словах не было и тени страха перед Нин Чэном, но в душе она не ожидала, что он переплавил нить Пути Хуньмэн не медленнее её.
Син Си считала, что за сто с лишним тысяч лет она достигла Слияния невероятно быстро. Именно поэтому, слив Путь Хуньмэн, она сразу направилась в племя У — боясь, что Нин Чэн опередит её. Но чего боялась, то и случилось. Хотя Нин Чэн не опередил её, он отстал ненамного.
Эта мысль мелькнула в голове Син Си. Пусть даже Нин Чэн тоже слил Путь Хуньмэн, что с того? Она, Син Си, получила великое благословение при слиянии, разве она не победит жалкого Нин Чэна?
Все представители племени У хранили молчание. Патриарх Хун только сейчас понял, что за Юй Цин стоит столь могущественный покровитель. Если бы он знал, что Нин Чэн способен противостоять Син Си, племя У не совершило бы подлости, так просто выдав Юй Цин. Сейчас, когда Син Си и Нин Чэн ещё не выяснили, кто сильнее, даже если Син Си упомянет Дворец Императора У, втягивая племя У в разборки, он не проронит ни слова.
Даже Цзи Хэи, пришедшая с Нин Чэном, молчала. Она знала, что Нин Чэн силён, но не ожидала, что он способен противостоять Син Си.
— Я — Нин Чэн, четвёртый почтенный под Буддой Западной Вселенной, Ша… — Шасунь, услышав диалог Нин Чэна и Син Си и ощутив его подавляющую силу, попытался спасти лицо, упомянув Западного Будду.
Нин Чэн перевёл взгляд с Син Си на Шасуня, внезапно шагнул вперёд и ударил ладонью:
— Разве Западный Будда так велик?
*Хлоп! Хлоп! Хлоп!...* — Чёткие звуки ударов разнеслись по залу, каждый удар отдавался в сердцах присутствующих, словно тяжёлый молот.
Все в Дворце Императора У уставились на Нин Чэна. Он сошёл с ума? Осмелился так избивать по лицу четвёртого почтенного под Западным Буддой? Это чистое самоубийство! Даже объединившись, пятеро Святых Владык не посмели бы так поступить! Если бы не страх перед Буддой Цюйпу из Западной Вселенной, разве Син Си была бы столь учтива с Шасунем? Даже если ты можешь противостоять Син Си, ты не вправе бросать вызов Западному Будде Цюйпу!
— Ты… ты… — Шасуня трясло от бешенства, когда его так унижали?
Двадцать четыре жемчужины, словно обезумев, вырвались из оков ауры Нин Чэна и превратились в двадцать четыре луча буддийского света, устремившихся на него.
В уголке рта Нин Чэна мелькнула насмешка:
— Наконец-то что-то похожее. А то я уже разочаровывался.
Одновременно с речью он взмахнул рукой. Появилось ледяное пространство, поглотившее все двадцать четыре луча. В тот же миг Нин Чэн нанёс удар ногой прямо в грудь Шасуня. Все услышали жуткий хруст ломающихся костей и рвущейся плоти.
Шасунь по-настоящему испугался:
— Нин Чэн, ты не можешь меня убить! Я — четвёртый почтенный под Буддой!..
Нин Чэн рассмеялся:
— Сколько раз ты это повторял, кретин? Даже если сам Будда Цюйпу явится пред мои очи, что с того? Кого нужно убить — убью.
Он раскрыл ладонь. Копейная воля метнулась, как молния, и пригвоздила Шасуня к огромной колонне Дворца Императора У.
Почтенный под Буддой Цюйпу? Разве не впервые он убивает ученика Будды Цюйпу? Убивая толстого монаха, Нин Чэн ощущал меньшую завершённость. За столь короткое время он явственно почувствовал, как укрепилась его ступень после Слияния Границ, а движения стали предельно простыми и лёгкими.
Тишина воцарилась во Дворце Императора У. Убийство Шасуня Нин Чэном само по себе было чудовищным событием. Но ещё больше ужасало то, что он сделал это с убийственной лёгкостью, словно раздавил насекомое. Разве Син Си способна на такое?
Предыдущая главаСледующая глава
ПРОДАМ ГАРАЖ